Мария Николаевна Соколова – первый руководитель школы

Более подробные сведения о Марии Николаевне Соколовой можно найти в соответствующем разделе на нашем сайте. А сейчас мы напомним о вкладе монахини Иулиании в создание и развитие маросейской иконописной Школы.

Мария Соколова с детства стала духовным чадом отца Алексия, а после его кончины – отца Сергия Мечевых. Оба пастыря, увидевшие в ней глубоко верующего человека с незаурядным талантом художника, направляли ее на изучение и освоение древней иконописи, что было в начале XX века явлением уникальным. Во многом благодаря прозорливости этих пастырей впервые за несколько столетий древняя икона стала востребована не только старообрядчеством, искусствоведами и музейными деятелями, но и Православной Церковью. Возможно, впервые после никоновских реформ освоение иконописи началось не по западно-европейским образцам, а на основании православных канонов и традиций древнерусского и византийского церковного искусства.

Крайне важно и промыслительно, что освоение традиций православной иконописи было начато в период революции, во время краха основ любой традиционной культуры и насаждения примитивного и вульгарного модернизма. В эти годы Мария Николаевна, понимая необходимость творческого начала в жизни Церкви, способствовала введению творчества своих учеников в глубины православной, по преимуществу древнерусской культуры. Собственное иконописание и преподавательскую деятельность ей приходилось вести тайно, так как властями любая религиозная живопись, и, тем более, обучение ей, приравнивались к антисоветской агитации и карались арестом. Для членов мечевской общины Марией Николаевной было создано множество небольших иконок с изображением лика Ангела из рублевской «Троицы». Они стали своеобразными «паспортами» мечевцев, по которым не знакомые лично чада отца Алексия и отца Сергия узнавали друг друга. Хранятся эти иконы и у нынешних мечевцев; одна из них – в мастерской маросейской иконописной Школы, работающей в наши дни.

Новаторство Марии Николаевны в возвращении к истокам

Ангел хранитель

Наверное, еще большим испытанием, чем гонения от властей, для Марии Николаевны, было непонимание направления ее мысли и творчества; то, что и в церковной среде ее произведения встречали недоверчивое удивление. Ведь известно, что почти общепринятыми образцами для росписи храмов и написания икон в то время были лишь западноевропейские классики Ренессанса и Классицизма вместе с их отечественными последователями – выпускниками Санкт-Петербургской Академии Художеств. Русским и русско-византийским направлением, «неорусским стилем» считалось творчество В.М. и А.М. Васнецовых, М.В.Нестерова, их учеников. Но не случайно другим названием такого направления искусства стал термин «псевдорусский стиль», так как эти художники брали для своего творчества из русской культуры лишь сюжеты и отдельные приемы, не связывая их в единую систему, оставаясь внутри ренессансной образной системы с атрибутами иконы. Корни их творчества, их воспитание и образование все равно принадлежали культуре гуманизма, хотя современниками их творчество и воспринималось как нечто исконно-русское и едва ли не первобытное, у В. М. Васнецова нередко восходящее к язычеству. Благодаря этой мнимой «исконности» и «первобытности» в неорусском стиле многие видели надежду на возрождение национальных начал как таковых, а интерес к творчеству древней Церкви считался уделом старообрядцев, историков искусства, археологов и коллекционеров.

Иконопись - духовное делание

Как человек Церкви, с детства воспитанная на Маросейке, Мария Николаевна была далека от таких подмен. И отец Алексий, и отец Сергий видели в иконе совсем не старинную, отжившую свой век красивость, они были далеки от эстетского подхода к иконописанию и к духовной жизни в целом. Им удалось показать Марии Николаевне, что иконопись – воплощение внутреннего духовного делания, церковное послушание, основанное на вере во Христа – воплощенного Бога, и молитве, на знании Священного Писания и Предания Церкви, на осмысленном отношении к деяниям VII Вселенского Собора, утвердившего Догмат об иконопочитании, на самой жизни, строящейся по Евангелию, неразрывно связанной с жизнью Церкви.

Вот почему на первом месте в обучении Марии Николаевны стояли не ремесленные приемы, а воцерковление ученика.

Для художника, пришедшего к Марии Николаевне в маросейский храм учиться писать иконы, было необходимо преобразить весь строй не только своего художественного мышления, но и строй жизни, пересмотреть свои внутренние приоритеты, стремясь не к древним формам как таковым, а к явлению в своем творчестве того, что остается в Церкви неизменным, вечным.

Распятие Господа Нашего Иисуса Христа

Для мышления Марии Николаевны одним из важнейших было понятие «язык иконы». Художественный язык как строй, система образов, их элементов и связей между ними. Язык, в котором есть и соответствие с едиными, общими законами искусства, но есть и существенные отличия от нецерковных художественных культур. Тот единственный язык, который в состоянии явить образ и подобие Божии в человеке, явить воплощенным, вочеловеченным самого Сына Божия. Не проиллюстрировать, а именно явить своими художественными средствами - а значит, и получить через образ возможность общения с Ним, для чего и служит икона.

В иконописной мастерской Марии Николаевны велась не только профессиональная подготовка. Отец Сергий поручал ей и духовное окормление своих чад, в полном соответствии с православной аскетической и пастырской традицией относясь к иконописи не как к профессии, а как к духовной работе, обнимающей собою всю жизнь, к деланию, которое необходимо и унаследовать и передавать. И потому для кого-то занятия с Марией Николаевной становились укреплением в воцерковлении, для кого-то – вхождением в глубины церковной культуры, для кого-то, вместе с тем, и профессиональным ростом.

Не только в иконописной мастерской, но и в целом, в храме дух мечевцев, дух Кленников, во многом благодаря личности Марии Николаевны – это творческий дух. А творчество, как известно, всегда опасно и невыносимо для гонителей Церкви.

Деятельность Школы после закрытия храма в 1932 году

Не было прямых антисоветских высказываний ни у пастырей, ни у прихожан мечевской общины, временное непоминовение митрополита Сергия на Литургии – внутрицерковное дело и внешний повод для гонений. Но именно не казенное и поверхностное, а поистине творческое отношение к богослужению и самой жизни ставилось в вину мечевцам.

1932 год – храм закрыт, отец Сергий арестован и в 1941 году расстрелян, его сподвижники, среди которых архимандрит Борис Холчев – высланы из Москвы. Этих сподвижников – пастырей, ставших священномучениками и исповедниками, в храме Николы в Кленниках насчитывается около десятка, но отцу Борису принадежит особая роль, в том числе в жизни иконописной Школы, о чем речь впереди.

Мария Николаевна и после закрытия храма не прекращала своего иконописного и преподавательского труда. Она переселилась в поселок Семхоз, неподалеку от Троице-Сергиевой Лавры, и продолжала там писать иконы - для сосланных мечевцев и тех, кто был с нею рядом, но остался без пастырей. Все помнили, что отец Сергий перед своим последним арестом говорил: «Когда меня не будет рядом с вами, за советом обращайтесь к Марии Николаевне». И здесь снова видно, как иконописная Школа перерастала свое профессиональное назначение и приобретала значение Школы духовной выдержки, духовного опыта. Но шла с учениками и непосредственно иконописная работа. Так, среди множества совместно написанных небольших икон, когда, во многом в целях конспирации, Марией Николаевной была освоена техника миниатюры, ею же с ученицами был написан иконостас – список с иконостаса преподобного Андрея Рублева из Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры для храма отца Бориса Холчева в Фергане.

Создание образа «Всех святых, в земле Российской просиявших»

Образ «Всех святых,  в земле Российской просиявших»

К числу крупных работ Марии Николаевны того периода, когда маросейский храм был закрыт, повлиявших на дальнейшую жизнь храма и его современной иконописной Школы, следует отнести написание иконы «Всех святых, в земле Российской просиявших». Она писалась в точном следовании древнему канону, говорящему о том, что иконописцы – руки святых отцов. Находящийся всю жизнь в многочисленных заключениях и ссылках святитель Афанасий Ковровский (Сахаров) писал из мест заключения Марии Николаевне письма с рекомендациями о составлении иконографии совершенно новой иконы. Она была необходима для совершения службы празднику – Дню памяти всех святых в земле Российской просиявших. По ныне претворенному в жизнь замыслу святителя Афанасия праздник этот должен отмечаться не только во второе воскресенье по Пятидесятнице, но еще и в седмичный день - второй день после празднования памяти св. равноапостольного князя Владимира.

История этой иконы необычна во многом, но для истории Школы важно то, что материалы для её написания, прориси многих святых стали затем учебными пособиями для последующих поколений учащихся, а сама икона теперь уже неоднократно повторена учениками Марии Николаевны.

Иконописный кружок МДА. Знакомство с будущим отцом Александром Куликовым

Когда после Великой Отечественной войны была вновь открыта Троице-Сергиева Лавра, Мария Николаевна стала одним из её реставраторов и одновременно начала работать во впервые открытом для студентов Московской Духовной Академии и Семинарии иконописном кружке. Здесь снова пригодился её опыт преподавания, приобретенный еще на Маросейке. Кружок был предназначен не только для семинаристов, имеющих склонность к иконописанию, но и для всех студентов, интересующихся церковной художественной культурой. Параллельно с преподаванием практики Мария Николаевна написала тогда ряд статей об иконе, ставших ее богословским вкладом в иконоведение. Они стали востребованы пастырями, иконописцами, искусствоведами. Ныне статьи М. Н. Соколовой можно прочитать в книге Н. Е. Алдошиной «Благословенный Труд», изданной Московской духовной Академией в 2001 году.

Александр Куликов в период обучения в духовной семинарии, 1960-е гг.

Сюда, в иконописную мастерскую, пришел к Марии Николаевне недавний солдат – семинарист Александр Куликов. Отец Борис Холчев приютил его и в алтаре, и у себя в доме, когда «солдатик», служивший связистом в Фергане, пришел к нему в храм во время богослужения.

Тогда будущий отец Александр и познакомился с мечевской традицией и, заочно, с Марией Николаевной. Учась в семинарии, именно у Марии Николаевны учился будущий маросейский пастырь пониманию иконы. Вместе с библиотекой и маросейскими святынями ему передал отец Борис перед своей кончиной и написанную Марией Николаевной икону святителя Николая с изображенным в руке храмом Николы в Кленниках, в толщу доски которой был помещен антиминс этого храма. Впоследствии на этом антиминсе была отслужена первая Литургия в возобновленном храме, сама икона ныне хранится в мемориальной келье отца Алексия, а список с неё, написаный учащимися иконописной Школы, находится в Казанском приделе нашего храма.

Для истории Школы описываемое время важно тем, что, хотя маросейский храм был закрыт, но Школа его действовала, так как не только плодотворно трудилась её руководительница, но у неё появлялись новые и новые поколения учеников.

Ирина Васильевна Ватагина

Среди них для иконописной Школы наших дней особое значение имеет, безусловно, личность Ирины Васильевны Ватагиной – одной из ближайших учениц Марии Николаевны, её верной последовательницы и руководительницы маросейской Школы иконописи с момента воссоздания храма до своей кончины.

Ирина Васильевна, дочь известного художника-анималиста Василия Ватагина, познакомилась с Марией Николаевной в Лавре, во время реставрации Троицкого собора и вскоре вместе с другими ученицами она была приглашена на росписи Серапионовой палаты, где и получила от М.Н.Соколовой маросейскую «закваску». Далее Ирина Васильевна работала реставратором в отделе реставрации древнерусской станковой живописи Государственного Музея Древнерусского Искусства имени преп. Андрея Рублева, где с чрезвычайным вниманием и любовью вглядывалась в подробности «иконного языка» древнерусской живописи и совершенствовала собственное творчество. После окормления в храме Ильи

Протоиерей Всеволод Шпиллер

Пророка в Обыденном переулке, куда ходила большая часть маросейской общины в то время, пока был закрыт храм в Кленниках, Ирина Васильевна стала духовным чадом протоиерея Всеволода Шпиллера, настоятеля храма свт. Николая в Кузнечной слободе. Там же вторым священником служил Александр Куликов. Он с радостью воспринял творчество Ирины Васильевны как прямое продолжение того, что было им получено от Марии Николаевны.

Новое поколение художников. Начало восстановления храмов в России

В послушания, данные отцу Александру отцом Всеволодом, входило и воплощение замысла настоятеля о преображении храма - приведении его в более каноничный вид. Отец Всеволод дерзновенно благословил Ирину Васильевну переписать настенные росписи храма, в том числе алтарей, в древнерусском стиле. С И.В. Ватагиной работали тогда и её ученики – Ярослав(Сергий) Николаевич Добрынин, Мария Львовна Городская и другие.

Отец Александр всемерно способствовал работе Ирины Васильевны, находя для неё учеников, среди которых был и начинавший тогда обучение иконописи автор данной статьи. Понятно, что стенопись без подмастерьев невозможна, но изучать её азы приходилось прямо на стенах алтарей. Впрочем, и о себе самой Ирина Васильевна говорила: «У меня нет никакого опыта».

Тогда же отец Александр благословил к ней в ученики и других художников: Ирину Владимировну Волочкову, Ирину Васильевну Лабазнову, Веру Юрьевну Карпову, Елену Александровну Скопинову… Они стали новым поколением маросейской Школы, при закрытом тогда еще маросейском храме. По окончании росписи главного алтаря Николо-Кузнецкого храма отец Всеволод сказал на проповеди: «То, что делает сейчас Ирина Васильевна, вскоре разойдется по всей Москве, затем – по всей стране, а впоследствии – по всему миру!». Это стало пророчеством пастыря о деятельности своей духовной дочери и её учеников.

На середине работы над росписью Сергиевского алтаря Ирина Васильевна, упав с лесов, сломала ногу и надолго потеряла возможность работать над стенописью. Тогда отец Всеволод дал ей новое, удивительное послушание, которое она могла исполнить и дома: написать образ преподобного Андрея Рублева с житием! К тому моменту Андрей Рублев еще не был канонизирован, и Ирине Васильевне пришлось разрабатывать его иконографию. Она приглашала к работе своих учеников и говорила: «Принимаю любые рекомендации, любые советы». Создание этой иконы стало соборным трудом многих чад маросейской Школы.

Преп. Андрей Рублев

1986-88 годы – восстановление Свято-Данилова монастыря в Москве перед празднованием 1000-летия Крещения Руси. Бригада под руковдством И.В.Ватагиной была приглашена наместником, архимандритом Евлогием (Смирновым) для написания икон святых, которых надлежало прославить на юбилейном Соборе 1988 года. Среди них – уже знакомая Ирине Васильевне иконография преп. Андрея Рублева.

По окончании этой работы бригаде Ирины Васильевны была поручена реставрация иконостаса храма Святых отцов семи Вселенских соборов, для которого несколько недостающих икон было написано заново.

В это же время ученики Ирины Васильевны трудились под её руководством над новыми иконами для Толгского монастыря и реставрацией его старых икон, а также для храма Рождества Богородицы в Мячиково Раменского района Московской области, над росписью стен и реставрацией икон храма вмч. Дмитрия Солунского села Димитровское Красногорского района Московской области, Воскресенского собора в городе Тутаеве Ярославской области и над многими другими заказами. Ученики Ирины Васильевны станоятся зрелыми художниками, но авторитет её остается для них непререкаем.

Возобновление богослужений в храме свт. Николая в Кленниках. Новая эпоха в жизни Школы.

Протоиерей Александр Куликов

1990 год – общая радость для всех мечевцев: возобновление богослужений в воссоздаваемом храме святителя Николая в Кленниках на Маросейке. Все воспринимают как явный промысел Божий назначение настоятелем храма отца Александра Куликова, у которого к этому времени окормляются многие из оставшихся в живых маросейских чад, среди которых немало художников, в том числе упомянутых выше. В свой храм вернулась его старая семья и приняла новые поколения своих чад.

Вполне естественным стал быстрый отклик отца Александра на призыв Святейшего Патриарха Алексия II не только востанавливать стены храмов, но и создавать в них разнообразные духовные школы. Для маросейского храма открытие, вернее, возрождение в нем не просто воскресной, а иконописной Школы стало намерением очевидным.

Школа была вновь открыта в воссоздающемся храме практически сразу после его возвращения Церкви, в 1991 году, по инициативе настоятеля храма – протоиерея Александра Куликова, и по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

Силами иконописцев, многих из которых можно назвать чадами Ирины Васильевны, а, стало быть, мечевскими чадами, храм расписан, для него созданы иконостасы и иконы для ризницы, пишутся иконы и создаются настенные росписи для других храмов в России и за рубежом. Как развитие Школы, в ней действует теперь и детское отделение, при храме трудятся и мастера церковных ремесел: церковного шитья, резьбы по дереву и белому камню.

В наши дни в Школе трудились и трудятся иконописцы, реставраторы, мастера церковных ремесел: Евгений Малягин, Людмила Чучина, Александр Мысык, Василий Соколов, Анна Каширина, Александра Карнышкова, Мария Кречетова, Сергей Любимов, Владимир Федянин, Алексей и Нина Кузьмины, а также другие.

Протоиерей Николай Чернышев расписывает Казанский придел

Время восоздания иконописной Школы на Маросейке совпало с открытием Православного Свято-Тихоновского Богословского института (ныне – ПСТГУ), ректор которого, протоиерей Владимир Воробьев, обратился к настоятелю храма – отцу Александру с просьбой о том, чтобы первые мастерские факультета церковных художеств его института помещались бы на Маросейке и преподаватели приходской иконописной Школы стали бы преподавателями иконописи в институте, на что отец Александр дал согласие. И ныне наша Школа тесно сотрудничает с выросшим на ее базе факультетом церковных художеств ПСТГУ. Нередки случаи, когда студенты ФЦХ ПСТГУ, занимавшиеся в мастерских на Маросейке, приобщаясь к жизни храма становятся последователями заложенных здесь традиций.

В прошении Святейшему Патриарху на благословение открытия Школы в 1991 упоминалось, что она была основана в маросейском храме при отце Алексии Мечеве. Поскольку её первой руководительницей была Мария Николаевна Соколова, вновь открываемая Школа предполагала продолжение и развитие заложенных при Марии Николаевне традиций.

К этому и стремятся ныне по мере сил все её преподаватели и учащиеся, поскольку в храме на Маросейке мы видим редкий случай неразрушенных с начала века традиций. Школа сохраняет благодарную память и о Марии Николаевне Соколовой, при кончине которой стало известно, что она приняла тайный монашеский постриг под именем Иулиании, и об Ирине Васильевне Ватагиной, трудившейся на Маросейке до своего последнего часа, и о других ушедших от нас преподавателях, сотрудниках, учениках.

ПРОТОИЕРЕЙ НИКОЛАЙ ЧЕРНЫШЕВ