К тридцатилетию со дня кончины монахини Иулиании (Соколовой)
Интервью и.о. настоятеля нашего храма протоиерея Николая Чернышева корреспонденту интернет-сайта Николо-Кузнецкого храма, данное 14 февраля 2011 года по поводу тридцатилетия со дня кончины Марии Николаевны Соколовой (монахини Иулиании) , отмечаемого 16 февраля.
Мы размещаем это интервью с небольшими дополнениями.
Отец Николай, в синодальный период росписи и иконы писались по традициям западной академической живописи. Какова была роль монахини Иулиании в восстановлении традиций допетровской эпохи?
Прежде всего необходимо сказать, что наиболее глубокие и подробные сведения о жизни и творчестве монахини Иулиании содержатся в книге «Благословенный труд» (Москва, 2001 г.) Книга эта состоит из воспоминаний и свидетельств многих пастырей и архипастырей Русской Православной Церкви, художников, иконописцев, искусствоведов , людей, близко знавших Марию Николаевну. Материалы для книги собирали сестры Алдошины – Наталья Евгеньевна и Анна Евгеньевна, внучатые племянницы Марии Николаевны. Продается эта замечательная книга в Троице-Сергиевой Лавре и в нашем храме на Маросейке.
Когда Мария Николаевна входила в церковную культуру, в области иконописи были времена куда тяжелее нынешних. И сейчас много проблем – несогласий, несовершенств. Наше время далеко от расцвета иконописания, мы делаем лишь первые шаги. Но, по крайней мере, современное церковное общество почувствовало необходимость возрождения иконописания! А тогда, в начале ХХ века, Марию Николаевну вообще никто не понимал. Не то что из светских художников и искусствоведов, но и из людей Церкви редко кто разумел настоящее значение иконы, ещё меньше можно было найти сподвижников, единомышленников, тех, кто поддерживал ее в деле восстановления традиций. На рубеже ХIХ - ХХ веков велась реставрация иконописи, расчистка ее от поздних наслоений; так вот, когда были сняты все поздние росписи с рублевской «Троицы», то было дано благословение снова закрыть ее всеми этими поздними слоями, было сказано, что такой иконописи быть не может, настолько увиденное было необычно для той эпохи. Святой праведный Алексий и священномученик Сергий Мечевы стали одними из тех, кто благословлял Марию Николаевну на великий труд изучения и возрождения иконы, а до той поры настоящие иконы были уделом лишь старообрядчества либо музеев, например императорского музея Александра Ш. Но, повторюсь, внутри собственно церковного общества и даже духовенства икона считалась чем-то отжившим, наследием давно ушедшей эпохи. Бытовало устойчивое мнение, что если уж иконописцы не хотят брать пример с Рафаэля и Караваджо, то они могут ориентироваться на соотечественников: Иванова, Васнецова, Нестерова, Бруни. Кстати, большинство российских художников той эпохи были людьми верующими, совестливыми и под конец жизни понимали, что место их творчеству не здесь, не на стенах храмов.
Мария Николаевна вопреки мнению большинства духовенства, людей искусства, образованных мирян смогла почувствовать и понять, что такое «каноническая икона», в чем заключаются эти каноны и как именно должно возрождать их применение в иконописи.
Я готов охарактеризовать ее подвиг такими словами: она была первой - и по сути единственной, противоставшей почти стопроцентному непониманию иконы среди своих православных отцов, братий и сестер.
Сохранилось ли это непонимание в советские годы?
В советские годы, несмотря на страшные гонения, на то, что занятия иконописью карались как антисоветская агитация, началось возрождение иконописания, в том числе благодаря труду Марии Николаевны как педагога, как преподавателя иконописи и богословия иконы. Когда после Великой Отечественной войны была снова открыта Троице-Сергиева Лавра, Мария Николаевна стала преподавать в иконописном кружке при Московской Духовной Академии, причем не только для художников и будущих иконописцев. Очень важным было то, что ее лекции могли посещать семинаристы, будущие священнослужители.
Отец Николай, Вы – и священник, и иконописец, поэтому, думаю, сможете обстоятельно ответить на вопрос о роли монахини Иулиании именно в формировании будущих пастырей. Ведь иконописный кружок при МДА создавался как элемент прежде всего для подготовки будущих пастырей.
Вы совершенно правы, он был создан не только для иконописцев-профессионалов, но и для подготовки будущих пастырей. Ещё когда Мария Николаевна начинала свою педагогическую деятельность здесь, на Маросейке, для нее первой задачей было воцерковление ученика, а потом уже его профессиональное совершенствование. Сначала ее заботило привитие ученику веры и понимания церковной культуры, восприятия того, что есть икона, чем она отличается от картины, насколько различны эти виды искусства и что в них, тем не менее, общего. Тем же самым она занималась в стенах МДА – только уже совсем в ином масштабе. Там для ее учеников икона, написанная по древним канонам, становилась открытием. Не будь Марии Николаевны и ее немногих сподвижников, так бы и бытовало представление, в том числе и у духовенства, что существует исключительно ренессансная культура из натуралистических изображений на религиозные темы. Мария Николаевна показала, в первую очередь будущим пастырям, что существует совсем другой мир, восходящий не к ренессансу западному, а к ренессансу палеологовскому и к еще более ранним культурам восточной христианской Церкви. Она смогла донести до своих учеников, что есть преходящие стили, отражающие лицо той или иной эпохи. Но есть нечто более глубокое и непреходящее – язык иконы, язык, имеющий задачи показать истинно положительный образ, показать человека, познавшего Бога, соединенного с Богом, показать самого Богочеловека. А ведь в светском искусстве превалируют отрицательные образы, и в этом его честность. Церковное же искусство может не просто изобразить – но явить нам образ видимый мира невидимого, образ будущего века, образ вечности. Такое отношение к иконе – характернейшая черта Православия. Священник призван раскрывать пастве содержание иконы, чему и учила Мария Николаевна долгие годы.
Уже прошло 30 лет со дня смерти монахини Иулиании (Соколовой), можно ли говорить о том, что влияние ее школы сохраняется до сих пор?
Действительно, прошло уже тридцать лет – в каком-то смысле целая эпоха. Одна из художниц еще при жизни Марии Николаевны (именно под этим именем и знали её, тайную монахиню Иулианию) на вопрос о том, что можно сказать о современной иконописи, ответила : «Сейчас ее так мало, вот когда наше творчество станет океаном, тогда можно ему будет давать какие-то характеристики». Были, безусловно, и другие иконописцы, прежде всего наши эмигранты и их наследники, которые трудились в Европе. Можно вспомнить отца Григория Круга, Леонида Успенского, но это был уже опосредованный опыт, изъятый из опыта Русской Православной Церкви и перенесенный на европейскую почву. Вот сейчас, через 30 лет, возник этот самый океан – создано огромное количество росписей, икон, и никогда нельзя забывать: тому, что происходит в области иконописания в наши дни, начало положила именно Мария Николаевна. Летом прошедшего 2010 года в Москве, в Рублевском музее прошла ее выставка, которая пользовалась огромным интересом; выставку посетили очень многие современные иконописцы и священники, которые изучали работы М.Н. Соколовой с предельным вниманием и, надеюсь, с большой пользой для себя. Но влияние Марии Николаевны могло бы быть большим, если бы современные художники заботились не только об эстетической стороне иконы, но учились бы и более сущностному, глубокому раскрытию содержания образа.Мария Николаевна, готовясь к написанию образа, прочитывала житие святого, молилась ему, не мыслила без этого начала работы.
Вы, хотя не были лично знакомы с монахиней Иулианией, попали в иконописную среду в эпоху, непосредственно примыкающую к годам ее жизни и творчества, учились у ее ближайших учеников. Наверняка ее ученики, Ваши учителя, вспоминали ее не только как педагога и мастера в церковном искусстве, но и как живого человека?
Мои первые шаги как иконописца совпали с моим воцерковлением и проходили рядом с ближайшей ученицей Марии Николаевны, Ириной Васильевной Ватагиной. Она была одной из тех, кто трудился с Марией Николаевной с тех самых послевоенных лет, когда ей пришлось восстанавливать разрушенные и поруганные храмы Троице-Сергиевой Лавры. Ирина Васильевна всегда с чрезвычайной теплотой и любовью отзывалась о своей учительнице, как о настоящей монахине, сподвижнице священномученика Сергия Мечева, как о человеке, который не просто оказывал на нее влияние, а сформировал ее и как личность, и как художника. Она говорила о Марии Николаевне как о строгой подвижнице – но при этом как о живом человеке, относящемся с бережной чуткостью к людям различных талантов, традиций и устроений. Среди других Мария Николаевна с большим вниманием относилась к творчеству будущего архимандрита Зинона (Теодора), который тогда только начинал свой путь художника-иконописца в стенах Лавры. «Какой талантливый мальчик!», говорила она о юноше, написавшем иконостасы подземных приделов Успенского собора Лавры. Мария Николаевна всегда очень уважительно относилась к тем, кто не был похож на нее по почерку, по стилю. В своем преподавании она показывала иконные приемы и их совокупность, не сочиняя их, не выдумывая, а стараясь черпать их из глубин иконописного предания всей Православной Церкви.
Порой можно услышать мнение, что современная иконопись – не столько творчество, сколько копирование древних образцов. Возможно ли творить, оставаясь строгим приверженцем иконописных канонов?
Да, порой о Марии Николаевне говорят, что она повторяла творчество Дионисия, но это не так. Она училась в основном у Дионисия, хотя и далеко не только у него, но она создала свой собственный стиль и работала в нем. И каждый иконописец из числа ее учеников создавал свой собственный стиль. Ведь настоящий художник имеет свое лицо. И если рассмотреть тот океан икон и настенных росписей, что мы имеем сейчас, то увидим, что в них есть и много общего – но обязательно присутствует неповторимость. Мария Николаевна никогда не призывала к копированию самой себя, но к внимательному, чуткому отношению ко всей церковной культуре.Как Вы сказали, эта приверженность иконописным канонам и станет источником сил для развития собственного таланта.
