Вернувшись в тот вечер домой, отец Борис увидел, что в комнате у него горят лампады и свечи, которые всегда гасились перед уходом.

В ноябре того же года, в день памяти святителя Иоанна Златоуста, особенно торжественно праздновавшийся в Ташкентском соборе, отец Борис по благословению Святейшего Патриарха Алексия был возведен в сан архимандрита.

Владыка Ермоген выставил кандидатуру отца Бориса на епископство. Они поехали в Москву, взяв с собой для хиротонии архиерейское облачение. Но когда отец Борис пришел к уполномоченному по церковным делам, они узнали друг друга — это был следователь, который в 30-е годы вел его дело. Очевидно, он и воспротивился назначению отца Бориса епископом.

Нечто удивительное произошло с ним во время посещения в этот приезд Троице-Сергиевой лавры. Ее наместник, будущий Святейший Патриарх Пимен, предложил отцу Борису осмотреть лавру. Когда он в сопровождении монахини Иулиании и других вошел в маленький храм преподобного Михея, там шел молебен. Вдруг служащий иеромонах сделал знак певчим, чтобы они смолкли. В глубокой тишине отец Борис приложился к надгробию преподобного Михея, потом поклонился в сторону служащего иеромонаха. Певчие со всем народом грянули: «Ис полла эти, дэспота!», как если бы к мощам прикладывался архиерей. Выйдя из храма, батюшка улыбнулся, покачав головой и сказав свое обычное в кругу близких «ай-ай-ай». Позже он сказал своему духовному сыну, что при настоящем церковном положении он не мог бы быть епископом, поэтому молился, чтобы Господь отвел это — и молитва его была услышана.

Отец Борис вернулся на свое служение.

В 1956 году произошло великое событие в Ташкентской епархии — началась постройка нового собора, инициатором которой был епископ Ермоген, горячо молившийся и непоколебимо веривший в помощь Божию. В единомыслии и молитвенном единении с ним был отец Борис. Старый собор размещался в бывшем больничном корпусе военного госпиталя, одноэтажном, невысоком, удлиненном в плане. На восточной стороне был небольшой купол с крестом. Вокруг старого храма стали возводить новые стены, значительно шире и выше прежних. Работы, продолжавшиеся около двух лет, не нарушали ежедневные богослужения. Новый собор, вмещавший 4000 молящихся, был построен молитвами, пожертвованиями и трудами всех верующих Ташкента.

В августе 1957 года отец Борис был освобожден от обязанностей настоятеля кафедрального собора, но оставлен в числе причта. Одновременно он был назначен духовником епархии. В 1958 году Святейший Патриарх Алексий наградил отца Бориса правом ношения второго креста с украшениями, а в 1964 — указом Святейшего ему было дано право совершать литургию при открытых царских вратах. Духовником епархии отец Борис оставался до самой кончины. Он многих окормлял как старец. Один окормлявшийся у него священник писал: «Был ли отец Борис старцем? Да, для очень многих из своих духовных детей — был. Многие не начинали никаких важных дел без его совета. Часто, очень часто приходил я к нему на исповедь, говоря не только грехи, но и докучающие меня помыслы. Для многих он был учителем молитвы, учителем внутреннего делания и вообще христианской деятельной жизни». Из рассказов его духовных детей известно много случаев прозорливости отца Бориса, хотя он усердно старался скрыть это. Одна женщина, из духовных чад, вспоминая проницательный взгляд отца Бориса, просвечивающий человека насквозь, чувствовала себя как бы под лучами рентгена, ей хотелось повернуться, чтобы отец Борис проверил бы, не укрылся ли какой-либо грех сбоку или со спины».

Как вспоминал другой священник: «Сначала он был для меня просто духовником. Но постепенно начал наставлять меня относительно Иисусовой молитвы, почти исключительно из книг, отбирая подходящие для меня и давая для прочтения. Впоследствии в беседах наших он очень часто обращался к теме о необходимости иметь непрестанную молитву, которая, по словам святителя Григория Паламы, необходима монахам и мирским людям, старцам и детям. Общаясь с Батюшкой, я всегда поражался его начитанности, духовной мудрости во вхождении в суть писаний святых отцов, удивлялся его богатой эрудиции во всех святоотеческих писаниях, а также и в светской литературе, в вопросах науки, искусства».

Почти до самой кончины отец Борис нес чреду служения. Все торжественные службы, включая Пасхальную и в день Пресвятой Троицы, совершал отец Борис, несмотря на то, что здоровье его ухудшилось, он был очень слаб. Кроме почти полной слепоты, у него появились частые боли в сердце, больном смолоду, бессонница, постоянные боли в ногах, от которых походка стала прихрамывающей. Особенно торжественно отец Борис служил в день памяти старца Нектария, после литургии — полную панихиду. На поминальную трапезу собирались у него дома все близкие. Отец Борис обычно рассказывал или читал воспоминания о старце. Так же было и в дорогие для него дни памяти отца Алексия и отца Сергия Мечевых. Фотография отца Сергия, увеличенная почти до натуральных размеров, висела над его письменным столом. Отец Борис внутренне всегда находился в общении с отцом Сергием, советовался с ним, духовная связь с отцом Сергием после его смерти в 1941 году не прекратилась. Иногда, размышляя о каких-то событиях, отец Борис говорил: «Этого отец Сергий не пережил бы». Большой радостью для отца Бориса были частые приезды Елизаветы Сергеевны, младшей дочери отца Сергия. Она гостила по два-три месяца, с удивительной теплотой заботясь о старушках, ухаживая за больными.

Батюшка говорил, что путь христианина похож на путь Спасителя, потому что у каждого человека, идущего ко спасению, должна быть своя маленькая Голгофа. Чтобы со спокойствием и верою принять ее, необходимо, чтобы у каждого христианина был и свой Фавор, свой личный опыт знания Бога. «Общение со старцем Нектарием было моим Фавором», — говорил отец Борис. Вся жизнь отца Бориса прошла под благословением и при молитвенном предстательстве старца Нектария. Отец Борис всегда говорил о старце, как о живом. Было такое чувство, что их общение не прекращается. Отец Борис считал, что у него в жизни было два учителя: книга святителя Игнатия Брянчанинова и наставления старца Нектария, которые учили его практической жизни по заповедям Божиим. Через всю жизнь пронес отец Борис любовь и благоговейное отношение к этим великим подвижникам.

«О самосознании и самовоспитании» — так называлось сочинение, написанное семнадцатилетним юношей Борисом Холчевым. Поразительно, что последние слова, сказанные отцом Борисом перед кончиной, как бы развили и углубили мысль гимназического сочинения: «У нас имеются пять органов чувств, но они не исчерпывают наших способностей. Далее идет интуиция — шестое чувство и, наконец, мистический опыт — седьмое чувство». Вечером 10 ноября 1971 года он попросил прочесть указанное им место из творений Игнатия Брянчанинова, после чего сказал, что человек воспринимает мир через пять чувств, но есть люди, которые наделены шестым чувством — интуицией. Но некоторые обладают и седьмым. Они воспринимают самые тонкие и сокровенные чувства и мысли людей — этим чувством обладали и обладают старцы, которые видят душу человеческую. Благословив всех, он ушел к себе.

Утром 11 ноября 1971 года душа его отошла ко Господу.

На похороны отца Бориса приехало много друзей и духовных чад из разных городов страны. Был прекрасный солнечный день, но вечером погода резко изменилась. Потемнело, подул сильный, завывающий ветер. Природа и люди оплакивали смерть отца Бориса. Как сам он говорил в одной из своих проповедей, «вечная память — это не память о великих людях, которые имели значение в истории. Когда мы поем: «вечная память», то просим Бога, чтобы Он не отверг усопшего в вечное забвение, но сохранил вечную память, как о святых своих, живущих в селеньях небесных»

Статья перепечатана из «Московского журнала» № 8, 1995 год.