В Фергане отец Борис служил до 1953 года. За усердное проповедание Слова Божия он был награжден скуфьей, набедренником, камилавкой и золотым наперсным крестом.

7 июня 1953 года за Божественной литургией, совершаемой в Успенском кафедральном соборе Ташкента, епископ Ташкентский и Среднеазиатский Ермоген, назначенный после владыки Гурия, провозгласил отца Бориса протоиереем. Епископ Ермоген был назначен на Ташкентскую кафедру после владыки Гурия. Сразу после награждения отца Бориса владыка перевел его из Ферганы в Ташкент и назначил священником Успенского кафедрального собора.

Отец Борис хотел жить как можно ближе к храму, чтобы в любое время, даже ночью, его могли позвать причастить умирающего. Два года он жил в страшной тесноте, потом переехал в небольшую комнату с отдельным входом в доме, расположенном по соседству с собором. В том же дворе нашлась квартира и для трех преданных ему старушек, помогавших в хозяйстве. Мария Петровна, которой в то время был уже 81 год, следила за батюшкиной библиотекой, перевезенной в Ташкент из Орла.

Посещал отца Бориса архимандрит Серафим Суторихин, приезжавший из Самарканда. Они исповедовались друг у друга. В январе 1954 года владыка Ермоген назначил отца Бориса ответственным сотрудником, а затем Председателем Ташкентского и Среднеазиатского епархиального управления по вопросам подготовки епархиальных кадров, пенсионным вопросам и делам помощи беднейшим приходам епархии.
У батюшки было глубокое понимание, природный дар постижения характера людей, он умел найти нужные слова, проникающие в душу человека. Не случайно ему было поручено крестить взрослых. Без предварительной глубокой беседы он этого никогда не делал. Даже случайные люди после разговора с ним нередко укреплялись в вере и крестились.

На пастырском поприще полезным оказался его научный багаж и весь предыдущий педагогический опыт. Самое сложное он умел излагать просто и ясно, прекрасная дикция, размеренная речь способствовали усвоению сказанного. Многие в храме записывали проповеди батюшки, которые он говорил даже в будние дни. По воскресеньям после вечерней службы он проводил беседы, и собор в это время был переполнен, приходили даже узбеки — мусульмане, называвшие отца Бориса «большой русский мулла».

Вдохновенное служение владыки Ермогена и беседы отца Бориса пробудили многих от духовного сна, но не всем эта популярность пришлась по вкусу. На батюшку посыпались доносы. Ему запретили принимать людей в крешальне и дома, исповедовать разрешили только в храме, что он и делал ежедневно после вечернего богослужения. И не уходил из храма, не исповедовав всех желающих.

Общей исповеди отец Борис не признавал, поскольку при ней грех остается на человеке, а сущность исповеди есть самопосрамление и страдание кающегося и сострадание к нему священника. «Покаяние, — говорил отец Борис, — может быть истинное и кажущееся. Истинное есть перерождение человека. Причина (результат) такого покаяния — перемена жизни. Кажущееся покаяние оставляет старый образ жизни... Такое покаяние не изменяет ничего в душе человека, в его жизни. А ведь задача покаяния — очистить душу так, чтобы ко времени кончины человек имел душу, подготовленную к вступлению в Царство Божие».

7 октября 1955 года, под праздник преподобного Сергия Радонежского, за всенощным бдением, преосвященным Ермогеном, епископом Ташкентским и Среднеазиатским, с благословения Святейшего Патриарха, было совершено пострижение в монашество протоиерея Бориса. По благословению владыки на праздник преподобного Сергия в ташкентский кафедральный собор прибыли многие монашествующие священнослужители епархии, «дабы участвовать в умилительном чине пострижения». Обстановка была почти монастырская: пел мужской хор, на литию и полиелей выходили пять пар монашествующих священнослужителей, присутствовало тридцать монахинь и инокинь, проживающих в Ташкенте.

—Тебе, — сказал владыка, обращаясь к отцу Борису, — мы оставили прежнее имя и вот по какой причине. Когда мы постригаем юношу или взрелых годах человека, или овдовевшего священнослужителя, для которого с принятием пострига начинается новая жизнь во Христе, — мы меняем ему имя. Тебе мы оставили твое прежнее имя потому, что сегодняшний день не кладет начала твоей новой жизни, не вносит существенных изменений в твою с юности посвященную Господу жизнь, а является лишь продолжением твоего служения Богу, лишь усугубляемого ныне иноческими подвигами.

Указав на выдающееся значение монашества в жизни и истории Русской Православной церкви, владыка благословил новопостриженного инока иконой преподобного Феодора Студита, одного из выдающихся представителей православного монашества. Память этого святого очень чтилась в храме на Маросейке, в котором отец Борис начинал свое священническое служение.

Архимандрит Исаакий подарил икону с изображением преподобного Сергия на фоне монастыря с многочисленными разлетающимися голубями, на оборотной стороне иконы была надпись: «...Поминай стадо, еже собрал еси, мудре, и не забуди, яко же обещался еси, поминая чад твоих, Сергие, преподобне Отче наш». (Тропарь преподобному Сергию). «Что ти есть имя, братия? Спасайся, братие, в ангельстем чине...»
Справа наверху: «...Отреклся еси воли своея и во знамение отсечения ея постригл еси власы главы своея, и был еси монах, покоривый себе воле Божией и начальником от него поставленным» (Кондак 10 Акафиста преподобному Сергию). А ниже: «Дорогому новому собрату по принятию благага ига Христова и легкаго его бремени возлюбленному о Господе отцу Борису в память нашего молитвенного общения в день преподобного Сергия, Всероссийского игумена монашествующих, который и да приимет нас в свое многочисленное древнее и новое стадо учеников своих, таинственно ему свыше представленных в ночном явлении птиц...

Продолжение - часть 4