Ольга Александровна Булгакова родилась в Москве. Девочка в раннем детстве перенесла полиомиелит и на всю жизнь осталась инвалидом. В юности Ольга пришла на Маросейку, к cвященномученику Сергию, ставшему ее духовным отцом. После ареста о. Сергия Ольга исповедовалась у о. Михаила Шика, а со сщмч. Сергием переписывалась. Лечил ее тогда Сергей Алексеевич Никитин, будущий епископ Стефан , по своей светской специальности врач–невропатолог.

Пока здоровье позволяло, О. А. Булгакова бывала в Дубках (наименование дачного домика семьи Чертковых, с которым связаны многие теплые воспоминания мечевцев; туда приезжал и отец Сергий Мечев).

В двадцатилетнем возрасте Ольга училась живописи в студии Константина Юона. Она считалась талантливой художницей, но зарабатывала себе на жизнь не искусством, а надомной работой, которую брала в типографии. Жила О. А. Булгакова на Софийской набережной, в коммунальной квартире. Ее мужем был Николай Александрович Булгаков, родной брат духовной дочери священномученика Сергия (Мечева) Елизаветы Александровны Булгаковой. Брак был расторгнут, супруги мирно расстались, а впоследствии продолжали долгие годы дружески общаться. В дальнейшем О. А. Булгакова переехала с Софийской набережной на Арбат, где жила, пользуясь помощью приходящих к ней помощников - ей нужен был постоянный уход, она не могла сама справляться с бытом. В начале 1980-х годов духовная дочь сщмч. Сергия (Мечева) Мария Владимировна Дриневич попросила навещать Ольгу Александровну среди других помощников Сергея Федорова, впоследствии написавшего воспоминания под названием «Арбатская старушка».

По рассказу Людмилы Петровны Дрягиной - сотрудницы нашего храма (она по благословению протоиерея Александра Куликова, вместе с ныне уже покойной Анастасией Николаевной Чертковой многие годы ездила помогать Ольге Александровне), та очень доброжелательно принимала ухаживающих, приходивших к ней. Человеком Ольга Александровна была неординарным, обладала глубоким интеллектом и разнообразными познаниями. Много читала, подолгу общалась по телефону с друзьями. Присущ ей был дар рассуждения, логика. Ольга Александровна обладала твердым характером, силой воли. В дом инвалидов переезжать она категорически не хотела; невзирая на трудности в быту, жила до последних дней в своей квартире. Скончалась в больнице. Ольгу Александровну постоянно навещали священники, исповедовали, причащали ее. Приходил к ней и отец Александр Куликов.

Похоронена О. А. Булгакова на московском Хованском кладбище.

В январе 1986 года мне пришлось познакомиться с художницей Ольгой Александровной Булгаковой из маросейской общины отца Сергия Мечева. Для меня это было тяжелое время: за три года я потеряла четверых близко знакомых и дорогих мне людей. Но Елена Владимировна Апушкина, духовная дочь отца Алексия Мечева, так настойчиво просила помочь, что я не выдержала и поехала к Ольге Александровне. Та жила в Большом Афанасьевском переулке (улица Мясковского) на Старом Арбате, этажом выше над ее квартирой располагался Арбатский ломбард.

Ольга Александровна болела с детства: она была поражена детским параличом. В детстве с Олей занималась преподавательница из храма святителя Николая в Кленниках на Маросейке, носившая косынку*. Постепенно она приучала девочку, и та начала петь в хоре. Правым хором руководила регент по имени Клавдия: когда хор начинал фальшивить, она падала на колени, плакала, и пение выправлялось. Отца Ольги Александровны арестовали в 1924 году: «Он был честнейшим человеком, но поддался на этот великий обман. Обман революции. Невозможно построить Царство Божие на земле. Отец был юристом, а в лагере ему пришлось не только стать фельдшером, но и делать серьезную операцию областному начальнику. Его заставили под угрозой расстрела. И ведь сделал удачно! Русский народ все может: и пить, и гулять, и государством управлять, и пирожками торговать, и спасаться».

Вот то немногое, что я запомнила из слов Ольги Александровны.

«Сердце человеческое создано для любви к Богу. Когда оно так сильно привязывается к человеку, что он заслоняет собой Бога, Господь убирает этого человека из твоей жизни. Это очень больно. Нельзя ничего требовать от других: другое воспитание, другой характер». Ольга Александровна писала иконы: «Знаете, ведь икона — наполовину молитва. Я видела икону во сне, с которой не сравнится никакая живопись. Написать бы ее: справа на берегу бурного моря стоит Божия Матерь и молится, слева изображено, как отходит душа умирающего человека, а в центре — высокий Ангел, который с трудом ведет душу по горам к небу. Как жалко жизнь, как мало сделано».

«Нужно искать волю Божию о себе. Молитесь: то, без чего Вы не сможете жить, — это и будет Ваш личный жизненный выбор. Рваться в науку особенно не нужно, — ну, будете Вы ученый, вырастет у Вас длинная борода, будете сидеть в президиуме Академии наук. Ну, и что? Что вспомните в конце дней?»

Меня поражали мужество, терпение, железная воля Ольги Александровны. Условия, в которых приходилось ей жить, были просто чудовищными. Но более поражала ее готовность при этом радоваться красоте, поэзии. Нам было интересно беседовать. Царствие ей Небесное. Любопытно, что интонации ее голоса походили на интонации моего отца, и у меня было полное ощущение, что, помогая ей в немощи, я словно выполняла то, что не доделала по отношению к папе.

*По благословению святейшего Патриарха Тихона активные члены Маросейской общины носили особые косынки.